Про крещение войной – это Проханов.
Крещение – обряд (кто-то тешит себя словом "таинство") очищения от грехов и приобщения к чему-то Божественно-чистому. Назвать войну крещением может только совсем духовно девственный человек: убийства и кровь по своей природе являются антикрещением, сатанинским крещением – приобщением не к Высшему, а к низшему. И даже позитивные изменения в психике, которые могут происходить в экстремальных условиях, как самопожертвование и самопреодоление, никак не отменяют разрушающего душу эффекта войны – притупления способности сострадать, любить.
Нужна большая работа души, чтобы этот негатив преодолеть. И удается это далеко не каждому. Поддержку же в такой работе человек, прошедший войну, не может найти, практически, нигде. И уж точно – не может найти ее в церкви.
С церковью вообще ситуация интересная. Вы помните хоть одну войну, неважно даже – в новейшей истории России или в более древней, которую церковь осудила? Никогда. Церковь – организация исключительно государственно-патриотичная. И как таковая – государством всегда востребованная. Но в силу этого – и неспособная к реализации своей главной социальной функции – быть "школой Бога". Нельзя учить добру, оставаясь в рамках группового эгоизма, который у нас именуется "патриотизмом". Когда подлость, совершаемая всеми нами, по определению является не подлостью, а добродетелью, церковь выбрасывает Христа и ставит на его место портрет Государьимператора. А дальше начинается лукавство в попытках объяснить чадам (то есть детям, духовным младенцам, реже – духовным недорослям), что Христос и Государьимператор – одно и то же. И, естественно, в этом качестве церковь более чем востребована государством. С освящениями оружия и благословлениями на убийство.
Чему еще учит церковь? Что еще ее волнует? Еще ее волнует соблюдение традиций. Образ жизни. Это присуще любой религиозной организации. И, например, в исламе выражено еще сильнее. Мусульманка должна носить головной убор. Какое отношение это имеет к религии, к сфере отношений человека с Богом? Да, никакого не имеет. Но во многих религиях существуют многочисленные символические правила, смысл которых адептам (за исключением единиц) непонятен, но которые свято соблюдаются из поколения в поколения. Почему так происходит – отдельный и небыстрый разговор, но в результате религиозная жизнь превращается из двигателя духовного развития в тормоз. Жизнь адепта оказывается опутанной множеством бессмысленных (для его индивидуального развития) стереотипных правил и мнений, и эта паутина парализует его жизненную активность.
Для государства, когда оно озабочено послушаностью граждан и боится их творческой активности, видя в ней угрозу для себя, церковь крайне полезна. В таком государстве пишут специальные учебники жизни и насыщают школьные курсы религией. Помогает это государству несильно – через какое-то время оно всё равно гибнет, но на какое-то время помогает. А вот обществу, народу это не помогает вовсе. Обществу ограничение творческой свободы вредит. И поэтому оно – чуть быстрее или чуть медленнее, в зависимости от силы его творческого потенциала – от подобного рода ограничителей освобождается.
Самой же церкви как организации такой модус вивенди вредит явно. Превращаясь из каната, по которому человек поднимается на Небо, в веревку, которой у того же человека связаны руки, она становится той самой несоленой солью, которую выбрасывают. И то, что выбрасывают не всю (почему – это тоже тема отдельного разговора), едва ли может служить для церкви большим утешением.
Мы переживаем сегодня очень трудный момент, когда в головах людей возникла, а точнее, конечно, не "возникла", а была сделана чьими-то – не будем показывать пальцами, чьими – руками, большая смута. Когда "царя в голове" изгнали и на освободившийся трон устремилась толпа самозванцев. Где ложь и где правда, где добро и где зло, молодцы мы или подлецы, идти нам в будущее или в прошлое, учиться или кичиться, стыдиться или гордиться – на все эти вопросы ответы для десятков миллионов наших сограждан вдруг стали совершенно неочевидными.
Обществу жизненно необходим институт учителей, противостоящий смуте. Без него из сумрачного леса, в который все глубже и глубже увлекают нас работники путинпропа, не выйти.
Конечно, церковь таким институтом быть не может. Свои функции в душевной смуте общества она определила давно и четко. Но это значит только одно – нужен другой институт.
