То, что вчера случилось в Москве - это борьба с непоротым поколением. Выросли люди, у которых нет сталинского гена страха, или он ослаблен. И власти на мгновение растерялись, что же с этим делать. Впрочем, они тут же нашлись, и решили задать распоясавшимся крепостным, даром, что те не в онучах, а в штанах с подворотами, добрую дозу шпицрутенов. В данном случае - успешно заменивших их резиновых дубинок. Для вящего устрашения и полной параллели с известными временами некоторые полицаи привели с собой и немецких овчарок. Которых все же, кажется, не решились пока спустить с поводка.
Избивая людей, садисты в форме не делали особой разницы - подростки это, девушки или бабушки. Разве у холопов могут быть такие отличительные черты, как возраст или пол? Поверженные умоляли о пощаде, но это лишь распаляло безумную жестокость силовиков.
Тут, конечно, начитанному человеку всякая ерунда начинает лезть в голову. Всякий литературный бэкграунд вроде Льва Толстого: “При каждом ударе наказываемый, как бы удивляясь, поворачивал сморщенное от страдания лицо в ту сторону, с которой падал удар, и, оскаливая белые зубы, повторял какие-то одни и те же слова. Только когда он был совсем близко, я расслышал эти слова. Он не говорил, а всхлипывал: "Братцы, помилосердуйте. Братцы, помилосердуйте". Но братцы не милосердовали, и, когда шествие совсем поравнялось со мною, я видел, как стоявший против меня солдат решительно выступил шаг вперед и, со свистом взмахнув палкой, сильно шлепнул ею по спине татарина”.
А то и вовсе Шолохов, “Судьба человека”: “Собаки сыскные шли по моему следу, они меня и нашли в некошеном овсе. На заре побоялся я идти чистым полем, а до леса было не меньше трех километров, я залег в овсе на дневку. Намял в ладонях зерен, пожевал немного и в карманы насыпал про запас и вот слышу собачий брех, и мотоцикл трещит...
Оборвалось у меня сердце, потому что собаки все ближе голоса подают. Лег я плашмя и закрылся руками, чтобы они мне хоть лицо не обгрызли. Ну, добежали и в одну минуту спустили с меня все мое рванье. Остался в чем мать родила.Катали они меня по овсу, как хотели, и под конец один кобель стал мне на грудь передними лапами и целится в глотку, но пока еще не трогает.
На двух мотоциклах подъехали немцы. Сначала сами били в полную волю, а потом натравили на меня собак, и с меня только кожа с мясом полетели клочьями. Голого, всего в крови и привезли в лагерь. Месяц отсидел в карцере за побег, но все-таки живой... живой я остался!..”
Впрочем, сомнительно, что узколобые “космонавты” читали что-то из вышеприведенного. Некоторые, судя по их виду и прямодушному взгляду, и вовсе читать не умеют. По крайней мере, на облетевшем весь интернет снимке, где одному из полицейских под нос подсовывают раскрытую конституцию, он смотрит на неё, как баран на новые ворота.
Что дальше? Как быстро будет расти этот уровень насилия? Ведь вспомните - ещё пару лет назад на митингах собянинские полицейские были даже преувеличенно вежливыми.
Наверно, дальше в обычную практику войдут распыление “черемухи” и брандспойты. А затем на улицы Москвы - и не только! - выкатятся разные жуткие мотокадавры, киллдозеры, со всех сторон обшитые броней или замысловатые машины для наведения звуковой/световой паники. Зря, что ли, потрачено на их разработку столько денег? Да и испытать в деле не помешало бы…
Следующий этап - стрельба. Резиновыми пулями, а потом настоящими. Если, конечно, в этом аппарате насилия что-то не щёлкнет и не сломается. И тогда один из росгвардейцев вылезет из-за руля киллдозера и скажет: “Что-то я устал участвовать в этом дерьме”. А за ним посыплются и десятки других.
Или этому не бывать никогда?
! Орфография и стилистика автора сохранены
