Поразительно, конечно, насколько российские власти, не сговариваясь, дружно принижают значимость атак дронов на российские города.

Уже по Москве лупят, а в заявлениях сплошная гордость за то, как всё хорошо сработало. Номером один в повестку ставят тему о том, как рано Путин встал и как оперативно он получает информацию. Медийный народ уже сам недоумевает, спрашивает, не пора ли к народу обратиться, объясниться... Нет, отвечает Песков, не пора, все идет по плану.

И такой подход уже вряд ли изменится. Я думаю будет наивностью ждать, что они там спохватятся и начнут реагировать, как надо. Это какой-то уже внутренний изъян системы, где все направлено на комфорт "папы" (у которого монополия на проявление инициативы) и самовосхваление в целях спасения. Вы спросите, а что ж Путин так себя ведет, неужели не понимает и не боится последствий? Очевидно не боится, и все построено на не раз озвученной им идее про терпеливый народ, который все понимает и все выдержит... Посмотрим.

Насчет дронов над Рублевкой патриотическая общественность разделилась. Одни радуются, а другие требуют держать строй. Это одно из политических последствий атак.

Путин не раз публично рассуждал о выдающемся терпении русского народа, его стойкости, понимании решений власти и консолидированности. По всей видимости, на основе этого президент и выстраивает свою коммуникацию с обществом. Какой бы дерзкой ни оказалась очередная украинская атака, Путин не считает, что она может спровоцировать недовольство властью в российском обществе.

Скорее, он опасается алармизма: если ощущение опасности в публичном пространстве станет слишком сильным, то власти придется мобилизовывать ресурсы для ответных мер. А это не вписывается в выбранную Кремлем тактику выжидания.

Поэтому комфортнее промолчать, представить провал успехом, не зацикливаться на атаках в СМИ — тогда не нужно будет ни реагировать, ни оправдываться. Линия "не нагнетай" уже давно стала внутриполитической ставкой Путина в отношениях с государственными институтами и элитой.

Татьяна Становая

t.me

! Орфография и стилистика автора сохранены